Ужасные испытания выпали на долю наших земляков во время Великой Отечественной войны. Деревня Пешки за годы окупации горела два раза.
В 1944 году, после Пасхи, фашисты ворвались в деревню. Жители, как всегда, попряталясь в лесах, но некоторые не успели убежать или не смогли по состоянию здоровья. Все взрослые, кто попал в руки карателей, были расстреляны в пределах Березы. В живы остались дети, малолетние узники, которые служили донорами крови для немецких солдат.
Из воспоминаний очевидцев мы знаем, что в г. Береза существовала фашистская тюрьма. Она находилась на пересечении ул. Ленина и ул. Кирова. В этой тюрьме удерживали детей вместе с родителями. Всего в тюрьме держали 29 детей. И существовала она, пока фашисты не стали убегать из города. Детей забирали родные.
Вместе со всеми в этой тюрьме находилась и наша землячка Регес Елена Ильинична.
— Все то, что с нами случилось я знаю со слов моей тети. Когда жгли Пешки во второй раз мне был один год и один месяц. Я, брат Вася, мама и дедушка с бабушкой были дома. Каждый раз, когда немцы были в деревне, мы убегали в лес, а в этот раз не успели. Нас вместе с другими односельчанами погнали в Березу. Мы шли за машиной. Дорога была плохая. Меня мама несла на руках, а моя тетя с детьми сидели в кузове машины. В лесу машина застряла в грязи и, пока ее выталкивали, некоторые люди пытались убежать. Мой брат Вася увидел, что тетя Маня с детьми седит на машине и мы залезли к ним. Когда дошли до Ревятич один солдат по-немецки обратился к дедушке с бабушкой. Рядом оказался человек из Ревятич, который знал немецкий язык и перевел, что бабе с дедом можно вернуться домой. Он же их и приютил на время.
В Березе нас закрыли в тюрьме. Там мы были около двух месяцев. Маму мою и тетку, сестер моих двоюродных расстреляли у стен кляштора, а нас, детей, отправили в немецкий приют. В Пешках не знали, кто остался в живых. Кто-то из Березы передал, что дети живы. Но за ними нельзя было приходить людям из Пешек, так как их тоже могли расстрелять.
За нами пришла родственница из Борок. Домой мы шли пешком. Тетя несла меня на руках, а брат Вася шел за нами. Идти было тяжело, часто останавливались отдохнуть. Вася идти не хотел, тогда тетка говорила, что немцы догоняют и он бросался бежать. После приюта мы были обессилены. У меня был большой живот и долгое время он мне болел. После того, как мы вернулись домой, нас приютил местный батюшка – Николай Николаевич Соботковский. Хоть он с семьей сам жил в доме прислуги, а его дом сожгли партизаны, чтобы не заняли немцы.
После освобождения Беларуси вернулся из партизанского отряда отец и вместе с дедом построили новую хату на месте сожженной.
После войны отец встретил вдову, стал жить на два дома. Позже они поженились, у них родилось трое детей. А мы остались жить у бабушки. Отец ушел из жизни в возрасте 57 лет в 1961 году. Жалел нас папа, а с детьми того брака мы, повзрослев, поддерживали отношения. Маму заменила тетя Мария, которая и вырастила меня как свое родное дитя.
На фото стоят: Юдчиц Мария Никоколаевна (тетя Маня), Юдчиц Николай Ильич, Юдчиц Надежда Николаевна. Сидят: Кристина Поликарповна, Юдчиц Василий Ильич (брат Вася), Юдчиц (Регес, малолетний узник)Елена Ильинична и Юдчиц Илья Николаевич.
После войны жизнь тоже была тяжелая – приходилось и в школу бегать , и помогать по хозяйству, и за плугом ходить. Окончила семилетку, работала «за палочки» в полеводстве, затем с 16 лет на ферме. Чуть позже тянула живицу в химлесхозе и за это получала деньги.
Но мы были молодые и вспоминается много и хорошего: как на танцы ходило много молодежи, как девчата менялись платьями, как гармонист из Меневежа играл.
Встретила своего Ивана. В 1963 году мы поженились и я переехала к мужу в Борки. Свадьбу, как было принято, гуляли три дня. Иван работал электриком в колхозе, а я в конторе, в отделе кадров. У нас родилось трое детей: Татьяна, Александр и Ольга. Выросли дети, родились внуки, правнуки.
В 90-е пришлось доказывать в суде, что я малолетний узник фашизма, искать свидетелей – тогда подписалась вся деревня, выступать в суде.
Много времени прошло, а всю жизнь у меня в мыслях: а как мама умирала? Мы с сестрой, когда подросли, ездили на место расстрела. Там были такие заросли, и такие рвы буквой П, большие-большие и глубокие-глубокие. Это с тех рвов выбирали кости всех тех расстреляных и на краю кладбища похоронили, сделали памятник. Памятник такой с больших камней, хороший, звезда и табличка: “Четыре с половиной тысячи мирных жителей расстреляных у стен кляштора”. Ну и каждые праздники возлагают венки, поддерживают. А не так давно кто-то, не знаю кто, поставил крест мраморный немного дальше, в глубь кладбища. Тоже в память о тех расстреляных.
09.05.2023. Торжественный митинг, посвященный Дню Победы
Материал предоставила Юдчиц Людмила Петровна, библиотекарь Борковской СБ